Стихи довлатова сергея

Сергей Довлатов - У Бога добавки не просят | Стихи Сергея Довлатова | Татьяна Иванова

3 сентября 2016 года Сергею Довлатову – русскому писателю исполнилось бы 75 лет. Он умер в Америке в 1990-ом и там похоронен. 12 лет — в СССР его не печатали, за 12 лет, живя в Америке, он издал 12 книг. Этот большой, красивый и талантливый человек везде был глубоко одиноким и несчастным. Его темное русское пьянство — было формой самоубийства. Первая книга на родине вышла спустя полгода после его смерти.

В конце 90-тых я прочитала у Довлатова «Зону»:

«Вообще страсть к неодушевленным предметам раздражает меня. Есть что-то ущербное в нумизматах, филателистах, заядлых путешественниках, любителях кактусов и аквариумных рыб. Мне чуждо сонное долготерпение рыбака, безрезультатная, немотивированная храбрость альпиниста, горделивая уверенность владельца королевского пуделя… Короче, не люблю я восторженных созерцателей. И не очень доверяю их восторгам. Я думаю, любовь к березам существует за счет любви к человеку»

Позднее читала его «Иностранку», «Филиал», «Демарш энтузиастов», записные книжки.

«Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря – беспринципных.»

«Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой»

Из эссе Иосифа Бродского о Сереже Довлатове:

«Сережа был прежде всего замечательным стилистом. Рассказы его держатся более всего на ритме фразы; на каденции авторской речи. Они написаны как стихотворения: сюжет в них имеет значение второстепенное, он только повод для речи. Это скорее пение, чем повествование, и возможность собеседника для человека с таким голосом и слухом, возможность дуэта — большая редкость.

При всей его природной мягкости и добросердечности несовместимость его с окружающей средой, прежде всего — с литературной, была неизбежной и очевидной. Писатель в том смысле творец, что он создает тип сознания, тип мироощущения, дотоле не существовавший или не описанный. Он отражает действительность, но не как зеркало, а как объект, на который она нападает; Сережа при этом еще и улыбался.

Читать его легко. Он как бы не требует к себе внимания, не настаивает на своих умозаключениях или наблюдениях над человеческой природой, не навязывает себя читателю. Я проглатывал его книги в среднем за три-четыре часа непрерывного чтения: потому что именно от этой ненавязчивости его тона трудно было оторваться. Неизменная реакция на его рассказы и повести — признательность за отсутствие претензии, за трезвость взгляда на вещи, за эту негромкую музыку здравого смысла, звучащую в любом его абзаце. Тон его речи воспитывает в читателе сдержанность и действует отрезвляюще: вы становитесь им, и это лучшая терапия, которая может быть предложена современнику, не говоря — потомку»

Довлатов писал и стихи, предлагаю вам почитать несколько стихотворений (взяла из интернета):

«Жизнь коротка»

Кончается история моя.

Мы не постигнем тайны бытия

вне опыта законченной игры.

Иная жизнь, далекие миры —

все это бред. Разгадка в нас самих.

Ее узнаешь ты в последний миг.

В последнюю минуту рвется нить.

Но поздно, поздно что-то изменить…

ПОГОНЯ

(веселая песенка)

А след по снегу катится

Как по листу строка

И смерть висит как капелька

На кончике штыка

Под ветром лес качается

И понимает лес

Что там где след кончается

Сосновый будет крест

А снег сверкает кафелем

Дорога далека

И смерть висит как капелька

На кончике штыка.

……………………………………………………….

Встретились мы с ним в безлюдном парке.

-Здравствуйте, любезности потом,

Эта женщина — моя! Я ей дарил подарки

С нею завтракал в кафе полупустом.

На моей сорочке след ее помады

Ею простыни мои измяты!-

Я сказал и молча закурил.

А соперник мой заговорил.

-Я не спорю,-отвечал он кратко,-

Но однажды на закате дня

Вы прошли, и женщина украдкой

Искоса взглянула на меня.-

Вот и все. Не знаю почему,

Как я позавидовал ему.

…………………………………………………………

Мне часто снится асфальт под ливнем

Он стал рекою, в нем тонут звезды

Я вспоминаю дома и лифты

Я вспоминаю пока не поздно

Твой взгляд последний, мной непонятый

И воротник плаща приподнятый

Еще окурок у порога

И бесконечную мою дорогу.

Светлане

Я в эту ночь расставляю часовыми,

Вдоль тихой улицы ночные фонари,

И буду сам до утренней зари,

Бродить с дождем под окнами твоими.

Шататься городом, чьи улицы пусты,

И слушать, как шумит листвою ветер.

Лишь для того, чтоб утром, на рассвете

Услышать от любимой – «Это ты?»

Всё так. И жизнь коротка, и человек одинок. Хорошо, что есть книги – лёгкий оттиск души человеческой…

art-notes.ru

Сергей Довлатов "Сегодня мне тебя показывали во сне..." — Самарские судьбы

Их роман - это четыре встречи и несколько сотен писем…

Светлана Меньшикова, биолог, в то время ( 1962 г.) - студентка Сыктывкарского пединститута,спортсменка, чемпионка Коми АССР в беге, романтическое увлечение солдата Довлатова, и сегодня живет в Сыктывкаре. Сергей называл ее Лялькой, но десятки стихотворений,посвященных ей, всегда подписывал одинаково — Светлане.

Любовь 22-летнего Довлатова и студентки факультета естествознания Коми пединститута - это роман в письмах. Он продолжался недолго, всего девять месяцев. Как позже заметил сам Сергей Довлатов, эта любовь спасла ему жизнь. Изгнанный со второго курса ЛГУ солдат срочной службы Сергей Довлатов был охранником в лагере строгого режима в пос.Чиньяворык (Коми АССР). О своей жизни в зоне он напишет в одноименной повести и ни словом не обмолвится о любви к сыктывкарской студентке. Светлана Меньшикова тоже хранила тайну, без малого 40 лет.

"...Дорогая Светлана! Откуда я узнал ваш адрес? В газету с вашей фотографией были завернуты мои тренировочные перчатки. Каждый раз, когда я за них брался, думал, что надо бы газету отложить и разгладить, а девушку эту чудесную разыскать. Но как-то все не мог собраться. Однажды мой приятель засмотрелся на этот снимок и сказал, что у него есть в Сыктывкаре знакомая и она может без труда узнать ваш адрес. Я очень обрадовался, и в результате ваши координаты были установлены... Посылаю письмо наугад, надеюсь только на то, что вы в институте человек известный и вас легко разыщут.
С.Д.". Сентябрь, 1962 г.»

"Я был уже совершенно уверен, что не дождусь от вас письма, и вдруг оно является длиннющее, доброе, приветливое. Если бы вы только знали, как это важно для меня. Вы высказываете предположение, что "наши биотоки встретились в пространстве и оказались созвучны".
Я ни черта не понимаю в науке, но внутренним чутьем я безошибочно чувствую, что моим биотокам на редкость созвучны ваши биотоки, что вообще ваши биотоки - чудесные биотоки, просто прелесть, а не биотоки! Вы спрашиваете с беспокойством, не стану ли я смеяться над вами, если вы будете писать мне искренне, как в своих дневниках? Нет, не буду. Я вообще не слишком часто смеюсь, хотя и стараюсь писать по возможности веселые письма. Но ведь тот факт, что карась пляшет на сковородке, вовсе не означает, что он весельчак. Так что пишите, не бойтесь.
А Чинья-Ворык действительно гнуснейшее место. Один мой приятель из Ленинграда издевательски спрашивает: "...А театров в Чинья-Ворыке, наверное совсем мало, да?.."
Светлана, милая, почему вы пишете такую грустную вещь, "может быть мы никогда не увидимся". Непременно увидимся, а я увезу вас в Ленинград, заставлю выйти за меня замуж. Буду вас баловать, распевать на гитаре ленинградские песни, моя мама будет кормить нас калорийными армянскими блюдами, а товарищи влюбляться в вас на каждом шагу, за что будут биты. Если б вы только поняли, насколько все это не шутка! Да, Светлана, вот еще что: позвольте мне позвонить вам по телефону. И пожалуйста, не очень задерживайте ответ, потому что я очень жду.
С.Д."

"Дорогая Светлана, миллионы лет кружится наша Земля, таская на своем горбу беспокойную ношу - людей. Люди рождаются, съедают за свою жизнь приблизительно 20 000 котлет, побывают три раза на южных курортах и помирают со счастливым чувством, что их жизнь прожита хорошо. Но есть среди них совсем особая порода - неудачники. Иногда они так одиноки, что видят сразу весь мир.»

"Светленький мой, здравствуй!
Получил от тебя письмо, короткое, как гастрономический чек. Мне постоянно кажется, что вся наша история висит на волоске. Что же ты полторы недели молчала, как убитая рыба? Мне кажется, что это жестоко, т.к. Довлатов нервничает. Картина твоя мне очень нравится. Она полна экспрессии. Висит у меня над койкой. Да, вот что: у нас пронесся настойчивый слух, что с Нового года выйдет указ о сокращении срока службы в армии до двух лет. Молись, пузырь, может быть, мы с тобой рванем в Ленинград через полтора года.
Послушай, какие собачьи холода наступили в твоей малосимпатичной республике! Ты, как хозяйка этих мест, должна чувствовать неловкость за свою родину. Дело в том, что мое тело занимает очень большое пространство, и поэтому на мою долю приходится очень много ветра и осадков. Тебе меня жаль? Жду твоих писем.
Я, Светлана, из неудачников. Связать жизнь с неудачником - доля не только незавидная, но и унизительная. Но клянусь тебе, я верю, что мы будем вместе. Мне самому удивительно, как я мог поверить в такую, в общем-то зыбкую и странную историю, как наша с тобой.»

Стихи в письмах к Светлане - первые поэтические пробы Довлатова. Он доверил ей быть своим критиком. В письмах с зоны родным Сергей заметил: "Мнение Светланы считаю голосом народных масс. Настроение хорошее, в основном благодаря ей". И еще в письме к отцу в октябре 1962 года: "Светлана неожиданно оказалась чистокровной коми, но это не страшно, а даже забавно. Я не стану писать, какая она ошеломляюще нормальный человек".

Когда Довлатов вернулся в Ленинград, Светлана приезжала к нему. Мать Сергея, Нора Сергеевна Довлатова, при встрече сказала Свете: "На Севере ты спасла моего сына". Она подарила ей книгу с дарственной надписью: "Милой Светлане, Сережиному другу, от его мамы. Ленинград, 1963 год".

"Дорогая Светлана! Пришла, наконец, телефонограмма из штаба части, и послезавтра я уезжаю в Ленинград. Вот что я хочу тебе сказать: когда я приехал сюда, в Коми, я считал себя конченым человеком, ничего хорошего от жизни уже не ждал, лез, как дурак, в любую драку, был угрюмый тип. Ты мне, Меньшикова, спасла жизнь. И это не громкие слова, а простая правда. Это я тебе никогда не забуду. И обещаю тебе жить так, чтобы ты была счастливой. На это письмо ты не отвечай, т.к. я уже уеду к тому времени, а когда приеду в Ленинград, сразу же тебе напишу. До свидания, любимая! Твой Довлатов". Май, 1963 г.»

Наверное, если бы не было Светланы, девушку с ясными глазами нужно было бы выдумать. Чтобы выжить.
полная версия / http://www.pseudology.org/Dovlatov/Podru...

******

Я в этих письмах каждой строчке верю,
Но все же часто думаю о том,
Кто для тебя распахивает двери
И подает на вешалке пальто.
Он ходит где-то рядом, он спокоен,
Стихов тебе не пишет, не грустит.
Заговорит когда-нибудь с тобой
И яблоком случайно угостит.
В трамвае переполненном однажды
Уступит место, ты кивнешь в ответ.
Он - умный, он - особенный, он - каждый,
Кто мимо шел и обернулся вслед.
От этих писем я теперь завишу,
Я верю им, мне некого винить,
Но так боюсь, всего о чем не пишешь,
О чем сама не знаешь, может быть.

******

Я в эту ночь расставлю часовыми,
Вдоль тихой улицы ночные фонари,
И буду сам до утренней зари
Бродить с дождем под окнами твоими.
Шататься городом, чьи улицы пусты,
И слушать, как шумит листвою ветер,
Лишь для того, чтоб утром, на рассвете,
Услышать от любимой: «Это ты?»

******

Я всё ещё твоим молчаньем связан,
Я всё ещё немыслимо и свято
Последнею надеждой
дорожу…
Над всем, что в мире подлость
и враньё,
Над суетой и сложностью мгновений
Я шлю тебе безрадостно и верно
Последнее молчание моё…

*****
Я приду со службы, сапоги разую,
Положу бумаги лист перед собой,
– Не мешай мне, Ванька, видишь, я рисую
Домик кривобокий с красною трубой.
Мимо протекает голубая речка,
Как свинячий хвостик, вьется дым кольцом.
Серая лошадка, желтая овечка,
Рыженькое солнце со смешным лицом.
Ты, конечно, скажешь, это, мол, мещанство
Жить в подобном мире тесно, как в гробу.
Не мешай мне, Ванька, я рисую
счастье — Домик кривобокий, красную трубу.
Если на закате или утром ранним
Я, раскинув руки, упаду в траву,
Ты картинку эту отошли Светлане —
Домик кривобокий, красную трубу.

samsud.ru

Светлое чувство. Сергей Довлатов влюбился, увидев фото девушки в газете | Персона | Культура

Сергей Довлатов умер в Нью-Йорке в 1990 году, 12 лет проведя в эмиграции. Светлана Меньшикова до сих пор живёт в Сыктывкаре по тому же адресу, на который ей сорок с лишним лет назад слал письма «срочник» Довлатов.

В начале 60-х годов будущего писателя за неуспеваемость отчислили из Ленинградского университета и «забрили» в армию. 21-летний Сергей высадился из поезда на станции Чиньяворык, затем три часа трясся в грузовике, ещё два шёл пешком по узенькой тропинке до лагерных ворот. Бывшему студенту предстояло охранять уголовников. Здесь «дрались заточенными рашпилями, ели собак, …насиловали коз... убили за пачку чая» (Довлатов, повесть «Зона». — Ред.). И здесь же Довлатов пережил одно из самых светлых чувств в своей жизни. Фото студентки Светланы Меньшиковой он увидел в газете «Молодёжь Севера». «Я выиграла чемпионат Коми по лёгкой атлетике, — рассказывает «АиФ» Светлана Дмитриевна. — Фотограф «поймал» меня на пьедестале». Письмо Довлатова обрушилось на неё как снег на голову, неизвестный красивый почерк: «...В газету с вашей фотографией были завёрнуты мои тренировочные перчатки (боксёрские. — Ред.). Каждый раз, когда я за них брался, думал, что надо бы девушку эту чудесную разыскать. Мой приятель сказал, что у него есть в Сыктывкаре знакомая и она может знать ваш адрес…» Письмо пришло на адрес пединститута, где училась Светлана. На это послание девушка не ответила и на второе тоже. В третьем Довлатов прислал свои стихи:

Я всё ещё твоим молчаньем
связан,
Я всё ещё немыслимо и свято
Последнею надеждой
дорожу…
Над всем, что в мире подлость
и враньё,
Над суетой и сложностью мгновений
Я шлю тебе безрадостно и верно
Последнее молчание моё…

«Пошли к костру»

Эти строки она не смогла оставить без ответа. Завязалась переписка. А вскоре девушка набралась смелости и вместе с подругой Идой отправилась за 200 км от Сыктывкара на встречу с Довлатовым в посёлок Чиньяворык. На перроне их ждал двухметровый великан в шинели. В одном из писем Довлатов рассказал: «Я очень громоздкий и устрашающий субъект. Но могу вас успокоить, я похудел и вешу 104 кг 300 г». Светлана как раз носом доставала до его солдатской пряжки. Сергей осторожно взял её за руку (потом он скажет, что «ему понравилось водить Свету за лапку»). На ночёвку Светлану устроили в военной части: «Я почувствовала, что Сергей хочет близких отношений, и призналась, что у меня нет такого опыта. Он расхохотался: впервые вижу 20-летнюю девушку, не знакомую с мужскими ласками. А потом посерьёзнел: «Пошли к костру», и до утра пел мне песни под гитару. Мне казалось, что я разочаровала Сергея и он перестанет мне писать. Но произошло наоборот: письма приходили в два раза чаще, порой до пяти посланий в день». У Светланы не хватало терпения донести письмо до квартиры, она вскрывала конверт прямо на лестничной площадке.

А он каждое её письмо перечитывал десятки раз. День, когда из Сыктывкара не приходило весточки, считал пропащим и часто подписывался: «измученный ожиданием». Упрекал за отсутствие подробностей: «получил от тебя письмо, короткое, как гастрономический чек». Их близость не была физической, но это не мешало чувствам «искрить»: «Я два раза рвал письма, где начинал писать, что полюбил тебя. Это глупо, безумно, говорить об этом не следует, а писать тем более, но я ни черта не могу поделать. Ты мне дорога, как не был дорог ни один человек…» Довлатов признался, что был женат, просил не придавать этому значения. И не обманывал. Из зоны он писал только родителям, другу и «сыктывкарской принцессе», которую называл «светленькой, тоненькой, золотой».

Тихий вальс

Узнав, что Светлана проходит педагогическую практику в школе в Ухте недалеко от его части, Довлатов отпросился в увольнительную. День гуляли, а ночью уговорили сторожа автовокзала дать им приют: «Мы разместились на деревянной скамейке и укрылись шинелью, но из-за разговоров так и не сомкнули глаз». В своих письмах родителям он рассказывал, что у него прекрасное настроение благодаря Светлане. А ей: «Сегодня мне тебя показывали во сне».

Это раньше он «больше всего на свете любил бокс и книги», теперь на первом месте - Светлана. Довлатов вознёс хрупкую девушку на столь высокий пьедестал, что от малейшего толчка его муза могла упасть и разбиться на мелкие кусочки. В делах любви таким толчком испокон веков служили человеческая злоба и зависть. Светлану оговорили. «У нас в институте были танцы. Меня пригласил офицер, а потом проводил до подъезда, — вспоминает Светлана Дмитриевна. — Оказалось, что этот офицер служил в одной части с Сергеем. Он увидел у Довлатова мою фотографию и прихвастнул, что на прощание мы страстно поцеловались. Довлатова это «убило». Я получила от него резкое письмо, но оправдываться не стала. Мне было больно: как же он мог поверить в эту ложь, шитую белыми нитками?»

Переписка оборвалась, когда Довлатова перевели служить в Ленинград. И всё же они встретились. Через два года. «Подруга Ида продолжала переписываться с товарищем Довлатова — тоже ленинградцем. Он пригласил нас посмотреть город. Мы приехали и вдруг слышим: «Нас ждёт в гости Сергей». Дома Довлатов познакомил Светлану с мамой и… женой (это был его второй брак. — Ред.). И сказал: «Прости, что мы не вместе». Мама Сергея обняла Светлану: «На Севере ты спасла моего сына». «Когда я приехал сюда, в Коми, я считал себя конченым человеком, ничего хорошего от жизни уже не ждал, лез как дурак в любую драку и был угрюмый тип. Ты мне, Меньшикова, спасла жизнь. И это не громкие слова, а самая простая правда» — так он писал ей незадолго до разрыва.

«Не жалею, что всё так закончилось, — признаётся Светлана. — Скорее я была влюблена не в Сергея, а в его потрясающие письма. Мы оба были не готовы сходить с небес на землю. Однажды Довлатов написал: «Хочу, чтобы всё, что будет у нас с тобой, было чистым, искренним, как летний дождь, как тихий вальс». Так и получилось».

Комната, где жил Сергей Довлатов в доме-музее писателя в деревне Березино Пушкиногорского района Псковской области. Фото: РИА Новости / Алексей Даничев

…На память остались письма и несколько стихотворений, посвящённых Светлане. Прочитать их можно на сайте www.aif.ru. Трудно представить, что созданы они в колонии. Впрочем, как напишет Довлатов в повести «Зона»: ад — не снаружи, ад — внутри нас.

Стихотворения Довлатова, посвященные Светлане Меньшиковой

1. Я в этих письмах каждой строчке верю,
Но все же часто думаю о том,
Кто для тебя распахивает двери
И подает на вешалке пальто.
Он ходит где-то рядом, он спокоен,
Стихов тебе не пишет, не грустит.
Заговорит когда-нибудь с тобой
И яблоком случайно угостит.
В трамвае переполненном однажды
Уступит место, ты кивнешь в ответ.
Он — умный, он — особенный, он — каждый,
Кто мимо шел и обернулся вслед.
От этих писем я теперь завишу,
Я верю им, мне некого винить,
Но так боюсь, всего о чем не пишешь,
О чем сама не знаешь, может быть.
Крепко тебя обнимаю и люблю.

2. Я в эту ночь расставлю часовыми,
Вдоль тихой улицы ночные фонари,
И буду сам до утренней зари
Бродить с дождем под окнами твоими.
Шататься городом, чьи улицы пусты,
И слушать, как шумит листвою ветер,
Лишь для того, чтоб утром, на рассвете,
Услышать от любимой: «Это ты?»

Смотрите также:

aif.ru

Некрасов, Довлатов и ..... мама

В Бостоне проходила конференция иммигрантских писателей. Живущая там вместе с мамой — влюбленной в литературу начитанной интеллигентной женщиной — писательница и журналистка Людмила Штерн пригласила на обед приехавшего из Парижа Виктора Некрасова. Некрасов согласился и попросил Довлатова составить ему компанию. Передаю рассказ Сергея Довлатова, ничего не прибавляя и ничего не выбрасывая.

Сели за стол. Некрасов налил себе и Довлатову по полстакана водки. Выпили за здоровье мамы.

Мама: — Виктор Платонович, вы знаете французский язык?

Некрасов: — Очень хорошо. Я в детстве учил французский и долгое время жил у тети в Париже.

Снова налил полстакана себе и Сергею. Выпили за писателей, живущих в эмиграции.

Мама: — Скажите, а у вас бывает ностальгия, тоскуете ли вы по России?

Некрасов: — По разному бывает. С одной стороны, мне повезло, я живу в одном из величайших городов мира, рядом Лувр, Версаль, Собор Парижской Богоматери... С другой — я человек русской культуры, и, конечно, порой
мне ее не хватает.

Налил. Выпили за великую русскую культуру.

Мама: — А с кем вы общаетесь в Париже?

Некрасов: — Я дружен с Пикассо, Ильей Эренбургом, Сартром. Также встречаюсь с Азнавуром, Морисом Шевалье и с другими молодыми талантливыми людьми.

Разлил и, уже без всякого тоста, влил в топку одним глотком.

Мама: — Виктор Платонович, а кто ваш любимый писатель?

Некрасов (к Довлатову): — Сережа, хорошо идет. Разливайте. И к маме: — Их несколько — Дидро, Жан Жак Руссо и Достоевский.

Опять без тоста заглотнул еще полстакана.

Мама: — Виктор Платонович, вам можно позавидовать. Вы живете в городе такой культуры, занимаетесь любимым делом, встречаетесь с интересными людьми...

Некрасов, никому не наливая, сам врезал очередные полстакана. Помолчал.

— Знаете, мамаша, Париж, Лувр, Достоевский — это все хуйня. Вот под Сталинградом, помню: сидим в окопе. Ни хуя не жравши, мороз — минус тридцать, жопа к земле на хуй примерзла, а немец из всех пушек как въебачит, и думаешь — все, пиздец! И скорей бы уж, думаешь, пиздец, на хуй такая жизнь всраласъ!

Людмила Штерн, в ужасе: — Виктор Платонович, здесь же мама!

— Да маму я вообще ебать хотел!

Мама радостно-удивленно посмотрела на Некрасова и нежно промолвила:

— Да-а...?

via e-mail

irchi-k.livejournal.com