|
Низами гянджеви стихи о любвиГянджеви Низами - Стихи читать онлайнНизами Гянджеви Стихи Ильяс ибн Юсуф НИ3АМИ Стихи Из поэмы "Лейли и Меджпун" Перевод П. Антокольского Из поэмы "Семь красавиц". Перевод В. Державина Касыды, газели и лирические фрагменты "Спустилась ночь..." Перевод П. Антокольского. "Мне ночь не в ночь..." Перевод К. Липскерова. "От сердца всю ночь..." Перевод В. Успенского "Луноликая сквозь..." Перевод В. Успенского. "Спеши, о, спеши, без тебя умираю..." Перевод Ив. Бруни "Во влюбленных, как во львов..." Перевод К. Липскерова "В душе всегда базар..." Перевод О. Анненковой. "В пору мне груз твой..." Перевод И. Тарловского. "О стройный мой кипарис..." Перевод В. Успенского "День мой благословен..." Перевод Сергея Спасского. "Когда в уме желаний нет..." Перевод В. Успенского "Скорбь моя благословенна..." Перевод Ив. Бруни. "Гнет страсти мне в сердце..." Перевод Ив. Бруни. "Ведь я же давний твой друг..." Перевод Сергея Спасского "Пьяное счастье мое протрезвится..." Перевод В. Успенского "Розы щек рассмеялись..." Перевод В. Успенского. "Тропы мне ни в духан..." Перевод В. Успенского. "Ради встречи с тобой..." Перевод В. Успенского. "На улице встретишь ее..." Перевод Л. Успенского. "Ты спрашиваешь: как?.." Перевод Л. Успенского. "Коль мы на весах любви..." Перевод Л. Успенского. "Царь царей в слагаяьи слов я..." Перевод Е. Долматовского "Если б радость не лучилась..." Перевод Е. Долматовского "Кто мудр, тот не станет..." Перевод В. Успенского. "Увы, на этой лужайке..." Перевод А. Кочеткова. Рубай. Перевод В. Успенского ИЗ ПОЭМЫ "ЛЕЙЛИ И МЕДЖНУН" ПИСЬМО ЛЕЙЛИ МЕДЖНУНУ Когда он развязал письмо Лейли, Вот что в письме глаза его прочли: "Во имя вседержителя, чья сила, Врачуя разум, душу воскресила Мудрейшего из мудрых, кто знаком И с тварей бессловесных языком, Кто птиц и рыб в своей деснице держит И семя звезд в ночное небо вержет, На землю человека ниспослав. Он есть предвечный обладатель слав, Он вечно жив и беззакатно ярок, Вручил он душу каждому в подарок И целый мир - возможно ль больше дать, Чем эта световая благодать Сокровище его благой порфиры?" Рассыпав так смарагды и сапфиры, Лейли затем писала о любви: "Страдалец! Пусть утрет глаза твои Мой нежный шелк - слова, что я слагаю. Я, как в тюрьме, одна изнемогаю, А ты живешь на воле, мой дружок, Ты клетку позолоченную сжег. Благой источник Хызра в царстве горя. Пусть кровь твоя окрасила нагорья. В расселины ушла, как сердолик, К моей свече ты мотыльком приник. Из-за тебя война пришла на землю, А ты, онаграм и оленям внемля, Мишень моих упреков и похвал, Ты собственное тело разорвал И пламенем закутался багровым. А помнишь ли, когда ты был здоровым, Ты в верности мне вечной поклялся. Из уст в уста шла повесть наша вся. Я клятве ранней той не изменяю, А ты не изменил еще? - не знаю. Где ты теперь? Чем занят? Чем храним? Чем увлечен? А я - тобой одним. Мой муж - я не чета ему, не пара. Замужество мое - как злая кара. Я рядом с ним на ложе не спала, И, сломленная горем, я цела. Пусть раковину море похоронит, Ничем алмаз жемчужины не тронет. Никто печати с клада не сорвет, Бутона в гуще сада не сорвет. А муж - пусть он грозит, смеется, плачет! Когда я без тебя - что он мне значит? Пускай растет, как лилия, чеснок, Но из него не вырастет цветок. Ты ждешь меня. Я бы хотела тоже С тобой одним шатер делить и ложе. Но раз с тобою вместе жить нельзя Моя ль вина, что я такая вся? Твой каждый волосок - моя святыня. Твоя стоянка и твоя пустыня Они мой сад, цветущий без конца. Узнав о смерти твоего отца, Я саван разорвала и вопила, Лицо себе царапала и била, Как будто это умер мой отец. Так весь обряд исполнив, под конец Я лишь к тебе прийти не захотела. Ну что ж, пускай в разлуке гибнет тело, Зато с тобой душа моя всегда. Я знаю - велика твоя беда. В терпении свою награду чуем, А два-три дня в рабате мы ночуем. На зимней ветке ночка спит, мертва, Придет весна - распустится листва. Не плачь, когда быть одиноким больно. А я - никто. Я близко - и довольно. Не плачь, что в одиночестве убог. Запомни: одиноким близок бог. Не плачь и об отце своем. Рассейся, Дождями слез, как облако, не лейся. Отец в земле, над сыном - солнца свет. Разбита копь, сверкает самоцвет". Меджнун, когда он прочитал посланье, Был, как бутон, раскрывшийся в пыланье Торжественной полуденной земли. Он только и сказал: "Лейли, Лейли, Лейли, Лейли", - и плакал безутешно. Затем пришел в себя и стал поспешно Посланнику он ноги лобызать. И долго ничего не мог сказать. Как будто не владел людскою речью. И вдруг воскликнул: "Как же я отвечу, Когда нет ни бумаги, ни пера!" Но ведь смекалка у гонцов быстра, И посланный, раскрыв ларец дорожный, Вручил перо Меджнуыу осторожно. ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО МЕДЖЫУНА Вступление к письму, его начало Благоговейным гимном прозвучало Во имя вседержителя-творца, Кто движет все светила и сердца, Кто никогда пи с кем не будет равным, Кто в скрытом прозревает, как и в явном, Кто гонит тьму и раздувает свет, Кто блеском одевает самоцвет, Кто утолил любую страсть и жажду, Кем укреплен нуждающийся каждый. Затем писал он о любви своей, О вечном пламени в крови своей: "Пишу я, обреченный на лишен ья, Тебе, всех дел и дум моих решенье. Нет! Я ошибся. Я, чья кровь кипит, Тебе, чья кровь младенческая спит. У ног твоих простерт я безнадежно. А ты другого обнимаешь нежно. Не жалуясь, переношу я боль, Чтоб облегчала ты чужую боль. Твоя краса - моей мольбы Кааба. Твоих шатров завеса - сень михраба. Моя болезнь, ты также и бальзам, Хрустальный кубок всем моим слезам. Сокровище в руке чужой и вражьей, А предо мной одна змея на страже. О сад Ирема, где иссох ручей! О рай, незримый ни для чьих очей! Ключи от подземелья - у тебя. Мое хмельное зелье - у тебя. Так приголубь, незримая! Я прах. Темницу озари мою! Я прах. Ты, скрывшаяся под крылом другого, По доброй воле шла на подлый сговор. Где искренность, где ранний твой обет? Он там, где свиток всех обид и бед. Нет между нами лада двух созвучий. Но есть клеймо моей неволи жгучей. Нет равенства меж нами - рабство лишь. Так другу ты существовать велишь. Когда же, наконец, скажи когда Меж нами рухнут стены лжи, когда? Луна, терзаемая беззаконно, Избегнет лютой ярости дракона? И узница забудет мрак темницы, И сторож будет сброшен с той бойницы? Но нет! Пускай я сломан пополам! Пускай пребудет в здравьи Ибн-Селам! Пускай он щедрый, добрый и речистый. Но в раковине спрятан жемчуг чистый. Но завитки кудрей твоих - кольцо, Навек заколдовавшее лицо. Но, глаз твоих не повидав ни разу, Я все-таки храню тебя от сглаза. Но если мошка над тобой кружит, Мне кажется, что коршун злой кружит. Я - одержимость, что тебе не снилась. Я - смута, что тебе не разъяснилась. Я - сущность, разобщенная с тобой, Самозабвенье выси голубой. А та любовь, что сделана иначе, Дешевле стоит при любой удаче. Любовь моя - погибнуть от любви, Пылать в огне, в запекшейся крови. Бальзама нет для моего леченья. Но ты жива - и, значит, нет мученья". libking.ru Читать онлайн "Стихи" автора Гянджеви Низами - RuLitНизами Гянджеви Стихи Ильяс ибн Юсуф НИ3АМИ Стихи Из поэмы "Лейли и Меджпун" Перевод П. Антокольского Из поэмы "Семь красавиц". Перевод В. Державина Касыды, газели и лирические фрагменты "Спустилась ночь..." Перевод П. Антокольского. "Мне ночь не в ночь..." Перевод К. Липскерова. "От сердца всю ночь..." Перевод В. Успенского "Луноликая сквозь..." Перевод В. Успенского. "Спеши, о, спеши, без тебя умираю..." Перевод Ив. Бруни "Во влюбленных, как во львов..." Перевод К. Липскерова "В душе всегда базар..." Перевод О. Анненковой. "В пору мне груз твой..." Перевод И. Тарловского. "О стройный мой кипарис..." Перевод В. Успенского "День мой благословен..." Перевод Сергея Спасского. "Когда в уме желаний нет..." Перевод В. Успенского "Скорбь моя благословенна..." Перевод Ив. Бруни. "Гнет страсти мне в сердце..." Перевод Ив. Бруни. "Ведь я же давний твой друг..." Перевод Сергея Спасского "Пьяное счастье мое протрезвится..." Перевод В. Успенского "Розы щек рассмеялись..." Перевод В. Успенского. "Тропы мне ни в духан..." Перевод В. Успенского. "Ради встречи с тобой..." Перевод В. Успенского. "На улице встретишь ее..." Перевод Л. Успенского. "Ты спрашиваешь: как?.." Перевод Л. Успенского. "Коль мы на весах любви..." Перевод Л. Успенского. "Царь царей в слагаяьи слов я..." Перевод Е. Долматовского "Если б радость не лучилась..." Перевод Е. Долматовского "Кто мудр, тот не станет..." Перевод В. Успенского. "Увы, на этой лужайке..." Перевод А. Кочеткова. Рубай. Перевод В. Успенского ИЗ ПОЭМЫ "ЛЕЙЛИ И МЕДЖНУН" ПИСЬМО ЛЕЙЛИ МЕДЖНУНУ Когда он развязал письмо Лейли, Вот что в письме глаза его прочли: "Во имя вседержителя, чья сила, Врачуя разум, душу воскресила Мудрейшего из мудрых, кто знаком И с тварей бессловесных языком, Кто птиц и рыб в своей деснице держит И семя звезд в ночное небо вержет, На землю человека ниспослав. Он есть предвечный обладатель слав, Он вечно жив и беззакатно ярок, Вручил он душу каждому в подарок И целый мир - возможно ль больше дать, Чем эта световая благодать Сокровище его благой порфиры?" Рассыпав так смарагды и сапфиры, Лейли затем писала о любви: "Страдалец! Пусть утрет глаза твои Мой нежный шелк - слова, что я слагаю. Я, как в тюрьме, одна изнемогаю, А ты живешь на воле, мой дружок, Ты клетку позолоченную сжег. Благой источник Хызра в царстве горя. Пусть кровь твоя окрасила нагорья. В расселины ушла, как сердолик, К моей свече ты мотыльком приник. Из-за тебя война пришла на землю, А ты, онаграм и оленям внемля, Мишень моих упреков и похвал, Ты собственное тело разорвал И пламенем закутался багровым. А помнишь ли, когда ты был здоровым, Ты в верности мне вечной поклялся. Из уст в уста шла повесть наша вся. Я клятве ранней той не изменяю, А ты не изменил еще? - не знаю. Где ты теперь? Чем занят? Чем храним? Чем увлечен? А я - тобой одним. Мой муж - я не чета ему, не пара. Замужество мое - как злая кара. Я рядом с ним на ложе не спала, И, сломленная горем, я цела. Пусть раковину море похоронит, Ничем алмаз жемчужины не тронет. Никто печати с клада не сорвет, Бутона в гуще сада не сорвет. А муж - пусть он грозит, смеется, плачет! Когда я без тебя - что он мне значит? Пускай растет, как лилия, чеснок, Но из него не вырастет цветок. Ты ждешь меня. Я бы хотела тоже С тобой одним шатер делить и ложе. Но раз с тобою вместе жить нельзя Моя ль вина, что я такая вся? Твой каждый волосок - моя святыня. Твоя стоянка и твоя пустыня Они мой сад, цветущий без конца. Узнав о смерти твоего отца, Я саван разорвала и вопила, Лицо себе царапала и била, Как будто это умер мой отец. Так весь обряд исполнив, под конец Я лишь к тебе прийти не захотела. Ну что ж, пускай в разлуке гибнет тело, Зато с тобой душа моя всегда. Я знаю - велика твоя беда. В терпении свою награду чуем, А два-три дня в рабате мы ночуем. На зимней ветке ночка спит, мертва, Придет весна - распустится листва. Не плачь, когда быть одиноким больно. А я - никто. Я близко - и довольно. Не плачь, что в одиночестве убог. Запомни: одиноким близок бог. Не плачь и об отце своем. Рассейся, Дождями слез, как облако, не лейся. Отец в земле, над сыном - солнца свет. Разбита копь, сверкает самоцвет". Меджнун, когда он прочитал посланье, Был, как бутон, раскрывшийся в пыланье Торжественной полуденной земли. Он только и сказал: "Лейли, Лейли, Лейли, Лейли", - и плакал безутешно. Затем пришел в себя и стал поспешно Посланнику он ноги лобызать. И долго ничего не мог сказать. Как будто не владел людскою речью. И вдруг воскликнул: "Как же я отвечу, Когда нет ни бумаги, ни пера!" Но ведь смекалка у гонцов быстра, И посланный, раскрыв ларец дорожный, Вручил перо Меджнуыу осторожно. ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО МЕДЖЫУНА Вступление к письму, его начало Благоговейным гимном прозвучало Во имя вседержителя-творца, Кто движет все светила и сердца, Кто никогда пи с кем не будет равным, Кто в скрытом прозревает, как и в явном, Кто гонит тьму и раздувает свет, Кто блеском одевает самоцвет, Кто утолил любую страсть и жажду, Кем укреплен нуждающийся каждый. Затем писал он о любви своей, О вечном пламени в крови своей: "Пишу я, обреченный на лишен ья, Тебе, всех дел и дум моих решенье. Нет! Я ошибся. Я, чья кровь кипит, Тебе, чья кровь младенческая спит. У ног твоих простерт я безнадежно. А ты другого обнимаешь нежно. Не жалуясь, переношу я боль, Чтоб облегчала ты чужую боль. Твоя краса - моей мольбы Кааба. Твоих шатров завеса - сень михраба. Моя болезнь, ты также и бальзам, Хрустальный кубок всем моим слезам. Сокровище в руке чужой и вражьей, А предо мной одна змея на страже. О сад Ирема, где иссох ручей! О рай, незримый ни для чьих очей! Ключи от подземелья - у тебя. Мое хмельное зелье - у тебя. Так приголубь, незримая! Я прах. Темницу озари мою! Я прах. Ты, скрывшаяся под крылом другого, По доброй воле шла на подлый сговор. Где искренность, где ранний твой обет? Он там, где свиток всех обид и бед. Нет между нами лада двух созвучий. Но есть клеймо моей неволи жгучей. Нет равенства меж нами - рабство лишь. Так другу ты существовать велишь. Когда же, наконец, скажи когда Меж нами рухнут стены лжи, когда? Луна, терзаемая беззаконно, Избегнет лютой ярости дракона? И узница забудет мрак темницы, И сторож будет сброшен с той бойницы? Но нет! Пускай я сломан пополам! Пускай пребудет в здравьи Ибн-Селам! Пускай он щедрый, добрый и речистый. Но в раковине спрятан жемчуг чистый. Но завитки кудрей твоих - кольцо, Навек заколдовавшее лицо. Но, глаз твоих не повидав ни разу, Я все-таки храню тебя от сглаза. Но если мошка над тобой кружит, Мне кажется, что коршун злой кружит. Я - одержимость, что тебе не снилась. Я - смута, что тебе не разъяснилась. Я - сущность, разобщенная с тобой, Самозабвенье выси голубой. А та любовь, что сделана иначе, Дешевле стоит при любой удаче. Любовь моя - погибнуть от любви, Пылать в огне, в запекшейся крови. Бальзама нет для моего леченья. Но ты жива - и, значит, нет мученья". СВИДАНИЕ С МАТЕРЬЮ Лишь издали на сына поглядела, Лишь поняла, как страшен облик тела. Как замутилось зеркало чела, Вонзилась в мать алмазная стрела. И ноги онемели на мгновенье. Но вот уже она в самозабвеньи Омыла сына влагой жгучих слез, Расчесывает дикий ад волос. И каждый волосок его голубя, Ощупывает ссадины и струпья, Стирает пыль и пот с его лица И гладит вновь, ласкает без конца. Из бедных ног колючки вынимая И без конца страдальца обнимая, Мать шепчет: "Мой сынок, зачем же ты Бежишь от жизни для пустой мечты? Уже числа нет нашим смертным ранам, А ты все в том же опьянеиьи странном. Уже уснул в сырой земле отец, Уже не за горами мой конец. Встань и пойдем домой, пока не поздно! И птицы на ночь прилетают в гнезда. И звери на ночь приползают в дом. А ты, бессонный, в рубище худом, В ущельи диком, в логове змеином, Считаешь жизнь, наверно, веком длинным,А между тем она короче дня. Встань, успокойся, выслушай меня! Не камень сердце. Не железо тело. Вот все, что я сказать тебе хотела". Меджнун взвился, как огненный язык. - Мать! Я от трезвых доводов отвык! Поверь, что не виновен я нисколько Ни в участи своей, ни в жизни горькой. Не приведут усилья ни к чему. Я сам себя швырнул навеки в тьму. Я так люблю, что не бегу от боли, Взял эту ношу не по доброй воле. Но эту птицу, - вольную, ничью, Из клетки я освободить хочу. А ты мне предлагаешь строить клетку, Иначе говоря - удвоить клетку. Не приглашай же впредь меня домой. Заманят умереть меня домой. Оставь меня. Не заклинай. Не трогай. Прости за все. Иди своей дорогой. И, лобызая пыль ее следа, Он с матерью простился навсегда. О жизнь - игрок, клятвопреступник вечный! Едва зажжен светильник быстротечный И синий дым взошел на краткий срок, И вот уже колеблет ветерок Безропотное трепетное пламя. Так, управляя нашими делами, Играет небо пламенем души. Остерегись же, смертный! Не спеши Рубить узлы, которыми ты связан, Губить любовь, которой всем обязан! www.rulit.me Читать онлайн "Стихи" автора Низами Гянджеви - RuLitНизами Гянджеви Стихи Ильяс ибн Юсуф НИ3АМИ Стихи Из поэмы "Лейли и Меджпун" Перевод П. Антокольского Из поэмы "Семь красавиц". Перевод В. Державина Касыды, газели и лирические фрагменты "Спустилась ночь..." Перевод П. Антокольского. "Мне ночь не в ночь..." Перевод К. Липскерова. "От сердца всю ночь..." Перевод В. Успенского "Луноликая сквозь..." Перевод В. Успенского. "Спеши, о, спеши, без тебя умираю..." Перевод Ив. Бруни "Во влюбленных, как во львов..." Перевод К. Липскерова "В душе всегда базар..." Перевод О. Анненковой. "В пору мне груз твой..." Перевод И. Тарловского. "О стройный мой кипарис..." Перевод В. Успенского "День мой благословен..." Перевод Сергея Спасского. "Когда в уме желаний нет..." Перевод В. Успенского "Скорбь моя благословенна..." Перевод Ив. Бруни. "Гнет страсти мне в сердце..." Перевод Ив. Бруни. "Ведь я же давний твой друг..." Перевод Сергея Спасского "Пьяное счастье мое протрезвится..." Перевод В. Успенского "Розы щек рассмеялись..." Перевод В. Успенского. "Тропы мне ни в духан..." Перевод В. Успенского. "Ради встречи с тобой..." Перевод В. Успенского. "На улице встретишь ее..." Перевод Л. Успенского. "Ты спрашиваешь: как?.." Перевод Л. Успенского. "Коль мы на весах любви..." Перевод Л. Успенского. "Царь царей в слагаяьи слов я..." Перевод Е. Долматовского "Если б радость не лучилась..." Перевод Е. Долматовского "Кто мудр, тот не станет..." Перевод В. Успенского. "Увы, на этой лужайке..." Перевод А. Кочеткова. Рубай. Перевод В. Успенского ИЗ ПОЭМЫ "ЛЕЙЛИ И МЕДЖНУН" ПИСЬМО ЛЕЙЛИ МЕДЖНУНУ Когда он развязал письмо Лейли, Вот что в письме глаза его прочли: "Во имя вседержителя, чья сила, Врачуя разум, душу воскресила Мудрейшего из мудрых, кто знаком И с тварей бессловесных языком, Кто птиц и рыб в своей деснице держит И семя звезд в ночное небо вержет, На землю человека ниспослав. Он есть предвечный обладатель слав, Он вечно жив и беззакатно ярок, Вручил он душу каждому в подарок И целый мир - возможно ль больше дать, Чем эта световая благодать Сокровище его благой порфиры?" Рассыпав так смарагды и сапфиры, Лейли затем писала о любви: "Страдалец! Пусть утрет глаза твои Мой нежный шелк - слова, что я слагаю. Я, как в тюрьме, одна изнемогаю, А ты живешь на воле, мой дружок, Ты клетку позолоченную сжег. Благой источник Хызра в царстве горя. Пусть кровь твоя окрасила нагорья. В расселины ушла, как сердолик, К моей свече ты мотыльком приник. Из-за тебя война пришла на землю, А ты, онаграм и оленям внемля, Мишень моих упреков и похвал, Ты собственное тело разорвал И пламенем закутался багровым. А помнишь ли, когда ты был здоровым, Ты в верности мне вечной поклялся. Из уст в уста шла повесть наша вся. Я клятве ранней той не изменяю, А ты не изменил еще? - не знаю. Где ты теперь? Чем занят? Чем храним? Чем увлечен? А я - тобой одним. Мой муж - я не чета ему, не пара. Замужество мое - как злая кара. Я рядом с ним на ложе не спала, И, сломленная горем, я цела. Пусть раковину море похоронит, Ничем алмаз жемчужины не тронет. Никто печати с клада не сорвет, Бутона в гуще сада не сорвет. А муж - пусть он грозит, смеется, плачет! Когда я без тебя - что он мне значит? Пускай растет, как лилия, чеснок, Но из него не вырастет цветок. Ты ждешь меня. Я бы хотела тоже С тобой одним шатер делить и ложе. Но раз с тобою вместе жить нельзя Моя ль вина, что я такая вся? Твой каждый волосок - моя святыня. Твоя стоянка и твоя пустыня Они мой сад, цветущий без конца. Узнав о смерти твоего отца, Я саван разорвала и вопила, Лицо себе царапала и била, Как будто это умер мой отец. Так весь обряд исполнив, под конец Я лишь к тебе прийти не захотела. Ну что ж, пускай в разлуке гибнет тело, Зато с тобой душа моя всегда. Я знаю - велика твоя беда. В терпении свою награду чуем, А два-три дня в рабате мы ночуем. На зимней ветке ночка спит, мертва, Придет весна - распустится листва. Не плачь, когда быть одиноким больно. А я - никто. Я близко - и довольно. Не плачь, что в одиночестве убог. Запомни: одиноким близок бог. Не плачь и об отце своем. Рассейся, Дождями слез, как облако, не лейся. Отец в земле, над сыном - солнца свет. Разбита копь, сверкает самоцвет". Меджнун, когда он прочитал посланье, Был, как бутон, раскрывшийся в пыланье Торжественной полуденной земли. Он только и сказал: "Лейли, Лейли, Лейли, Лейли", - и плакал безутешно. Затем пришел в себя и стал поспешно Посланнику он ноги лобызать. И долго ничего не мог сказать. Как будто не владел людскою речью. И вдруг воскликнул: "Как же я отвечу, Когда нет ни бумаги, ни пера!" Но ведь смекалка у гонцов быстра, И посланный, раскрыв ларец дорожный, Вручил перо Меджнуыу осторожно. ОТВЕТНОЕ ПИСЬМО МЕДЖЫУНА Вступление к письму, его начало Благоговейным гимном прозвучало Во имя вседержителя-творца, Кто движет все светила и сердца, Кто никогда пи с кем не будет равным, Кто в скрытом прозревает, как и в явном, Кто гонит тьму и раздувает свет, Кто блеском одевает самоцвет, Кто утолил любую страсть и жажду, Кем укреплен нуждающийся каждый. Затем писал он о любви своей, О вечном пламени в крови своей: "Пишу я, обреченный на лишен ья, Тебе, всех дел и дум моих решенье. Нет! Я ошибся. Я, чья кровь кипит, Тебе, чья кровь младенческая спит. У ног твоих простерт я безнадежно. А ты другого обнимаешь нежно. Не жалуясь, переношу я боль, Чтоб облегчала ты чужую боль. Твоя краса - моей мольбы Кааба. Твоих шатров завеса - сень михраба. Моя болезнь, ты также и бальзам, Хрустальный кубок всем моим слезам. Сокровище в руке чужой и вражьей, А предо мной одна змея на страже. О сад Ирема, где иссох ручей! О рай, незримый ни для чьих очей! Ключи от подземелья - у тебя. Мое хмельное зелье - у тебя. Так приголубь, незримая! Я прах. Темницу озари мою! Я прах. Ты, скрывшаяся под крылом другого, По доброй воле шла на подлый сговор. Где искренность, где ранний твой обет? Он там, где свиток всех обид и бед. Нет между нами лада двух созвучий. Но есть клеймо моей неволи жгучей. Нет равенства меж нами - рабство лишь. Так другу ты существовать велишь. Когда же, наконец, скажи когда Меж нами рухнут стены лжи, когда? Луна, терзаемая беззаконно, Избегнет лютой ярости дракона? И узница забудет мрак темницы, И сторож будет сброшен с той бойницы? Но нет! Пускай я сломан пополам! Пускай пребудет в здравьи Ибн-Селам! Пускай он щедрый, добрый и речистый. Но в раковине спрятан жемчуг чистый. Но завитки кудрей твоих - кольцо, Навек заколдовавшее лицо. Но, глаз твоих не повидав ни разу, Я все-таки храню тебя от сглаза. Но если мошка над тобой кружит, Мне кажется, что коршун злой кружит. Я - одержимость, что тебе не снилась. Я - смута, что тебе не разъяснилась. Я - сущность, разобщенная с тобой, Самозабвенье выси голубой. А та любовь, что сделана иначе, Дешевле стоит при любой удаче. Любовь моя - погибнуть от любви, Пылать в огне, в запекшейся крови. Бальзама нет для моего леченья. Но ты жива - и, значит, нет мученья". СВИДАНИЕ С МАТЕРЬЮ Лишь издали на сына поглядела, Лишь поняла, как страшен облик тела. Как замутилось зеркало чела, Вонзилась в мать алмазная стрела. И ноги онемели на мгновенье. Но вот уже она в самозабвеньи Омыла сына влагой жгучих слез, Расчесывает дикий ад волос. И каждый волосок его голубя, Ощупывает ссадины и струпья, Стирает пыль и пот с его лица И гладит вновь, ласкает без конца. Из бедных ног колючки вынимая И без конца страдальца обнимая, Мать шепчет: "Мой сынок, зачем же ты Бежишь от жизни для пустой мечты? Уже числа нет нашим смертным ранам, А ты все в том же опьянеиьи странном. Уже уснул в сырой земле отец, Уже не за горами мой конец. Встань и пойдем домой, пока не поздно! И птицы на ночь прилетают в гнезда. И звери на ночь приползают в дом. А ты, бессонный, в рубище худом, В ущельи диком, в логове змеином, Считаешь жизнь, наверно, веком длинным,А между тем она короче дня. Встань, успокойся, выслушай меня! Не камень сердце. Не железо тело. Вот все, что я сказать тебе хотела". Меджнун взвился, как огненный язык. - Мать! Я от трезвых доводов отвык! Поверь, что не виновен я нисколько Ни в участи своей, ни в жизни горькой. Не приведут усилья ни к чему. Я сам себя швырнул навеки в тьму. Я так люблю, что не бегу от боли, Взял эту ношу не по доброй воле. Но эту птицу, - вольную, ничью, Из клетки я освободить хочу. А ты мне предлагаешь строить клетку, Иначе говоря - удвоить клетку. Не приглашай же впредь меня домой. Заманят умереть меня домой. Оставь меня. Не заклинай. Не трогай. Прости за все. Иди своей дорогой. И, лобызая пыль ее следа, Он с матерью простился навсегда. О жизнь - игрок, клятвопреступник вечный! Едва зажжен светильник быстротечный И синий дым взошел на краткий срок, И вот уже колеблет ветерок Безропотное трепетное пламя. Так, управляя нашими делами, Играет небо пламенем души. Остерегись же, смертный! Не спеши Рубить узлы, которыми ты связан, Губить любовь, которой всем обязан! О ТОМ, КАК НАСТУПИЛА ОСЕНЬ И УМИРАЛА ЛЕЙЛИ Так повелось, что если болен сад,Кровавых листьев слезы моросят. Как будто веток зрелое здоровье Подорвано и истекает кровью. Прохладна фляга скованной воды. Желты лицом, осунулись сады, А может быть, на них совсем лица нот. Лист в золоте, но скоро пеплом станет. Цветы пожитки чахлые свернули, В кочевье караваном потянули. А там, под ветром, на дороге той Пыль завилась, как локон золотой. Простим сады за то, что в опасеньи Осенней стужи, гибели осенней Бросают за борт кладь былой весны. Изнеженные, как они больны! Пьянеют лозы в сладостном веселыг. Садовник их срезает, чтоб висели, Как головы казненных удальцов На частоколе башенных зубцов. И яблоко, вниз головой вися, Кричит гранату: "Что, не сорвался!" Гранат, как печень треснувшая, страшен. Он источает сок кровавых брашен. Так осенью израненный цветник На бранном поле замертво поник. Лейли с престола юности цветущей Сошла в темницу немощи гнетущей. Кто сглазил молодой ее расцвет? Кто погасил ее лампады свет? Повязку золотую головную Зачем Лейли сменила на иную? И тело, в лен сквозной облачено, Зачем само сквозит, как полотно? Жар лихорадки тело разрушает, Сыпь лихорадки тело украшает. Лейли открыла матери, как друг, Смертельный свой и тайный свой недуг. "О мать! Что делать? Смертный час объявлен, Ягненок лани молоком отравлен. В кочевье тянет караван души. Не упрекай за слабость, не греши. Моя любовь? - нет, кровь на черной ране. Моя судьба? - не жизнь, а умиранье. Немая тайна так была нема, И вот печаль достигла уст сама. И так как с уст уже душа слетает, Пускай тихонько, медленно растает Завеса тайны. Если ты стара, Прости мне, мать! А мне и в путь пора. Еще раз обними меня за плечи. Прости, прощай! А мне пора далече. Вручаю небу душу оттого, Что друга не встречала своего. Сурьмой мне станет пыль его дороги, Моим индиго - плач его тревоги, Моим бальзамом - слез его бальзам. О, только бы он волю дал слезам! И я вздохну тогда-еще раз тайно Над ним в благоуханьи розы чайной И камфары. А ты мне саван дай, Как для шахида, кровью пропитай Льняной покров. Пускай не траур мрачный Тот будет день, а праздник новобрачной. Пускай невестой, не прервавшей сна, Навек земле я буду предана. Когда дойдут к скитальцу злые вести, Что суждено скитанье и невесте, Я знаю - он придет сюда рыдать, Носилки с милым прахом увидать. Он припадет в тоске к их изголовью. Над горстью праха, что звалась любовью, Сам бедный прах, он страшно завопит* Из состраданья к той, что сладко спит. Он друг, он удивительно мне дорог. Люби его без всяких отговорок, Как можно лучше, мать, его прими, Косым, враждебным взглядом не томи, Найди в бездомном нищем человеке То сердце, что теряешь ты навеки, И эту повесть расскажи ему, Твоя Лейли ушла скитаться в тьму. Там под землей, под этим низким кровом Полны тобой опять ее мечты. На переправе, на мосту суровом Она высматривает, где же ты? И оборачивается в рыданьи, И ждет тебя, и ждет тебя она. Освободи ее от ожиданья В объятьях с ней, в сокровищнице сна". Сказавши все и кончив эту повесть, Лейли рыдала, в дальний путь готовясь. И с именем любимым на устах Скончалась быстро, господу представ. Мать на нее как всмотрится, как взглянет, Ей кажется, что Страшный суд нагрянет. Срывала с головы седой чадру И растрепала кудри на. ветру. Вопила, чтобы смерть переупрямить, Все причитанья, что пришли на память. По-старчески, склонившись к молодой, Ее кропила мертвою водой. Лежало тело дочери в бальзаме Живой любви, омытое слезами. И стон такой последний раздался, Как будто то стонали небеса. Старуха же в отчаяньи великом Над камнем мертвой крови, сердоликом, Все сделала, что приказала дочь, И, проводив ее навеки в ночь, Не жаловалась больше на кончину. Не ужаснулась, что ушла из глаз Жемчужина в родимую пучину. О жемчуге забота улеглась. www.rulit.me Низами ГянджевиКоль рок смешает все в неистовстве упорном, Чтоб рок свой победить, в тебе не хватит силы,— Порою думаешь: замок ты видишь сложный,— Землетрясение раскалывает горы,— Когда хранишь свой скарб, — то он твой враг и мститель;
Когда счастливым дням с тобой не по пути, «Как быть? — у старика спросил красавчик с жаром.— Отрадней землю рыть. Да! Лишь не довелось бы
Что сокол без крыла? Не вьется, хоть убей. Сражаешься со львом и не желаешь пасть? — О глаз! Беспечный глаз! Ты мир узри воочью. Лет пятьдесят игры злокозненной промчится,— Он видит: счастья нет, лишь горечь дни сулят; Хоть проброжу сто лет, в свои уйдя края, Но жизнь и молодость во мне уж не поют. Во здравье человек — и мысль его здорова, В любого шаха ты попристальней вглядись,—
Влюбленных множество приходит к нашей двери, Но не покличь его — оно забудет путь.
Вновь шепчет ум: «Бежать! Мой дух не будет слабым. Служа двум господам, нельзя достойным быть.
Чтоб дело подогнать, порою нужен друг, Нет ни подобия, ни друга лишь у бога».
Источник сладостный! Очей газельих вид Кто розу мнил сорвать, не преуспел нимало.
Узрев нарциссы глаз, в восторге стал бы нем, Сраженный садовод, хоть знал бы он Ирем.
Жадный тигр, задрав корову, верно, будет сыт,
Не проесть амбаров мира, даже на зерно
Верь: за чредою дней, что шли с клеймом разлуки, Отрадней взор любви и дружеские руки. Со счастьем дни твои идти не могут в ногу. Разум сделал его нелюбезным тебе и запретным.
Стебель розы согнулся, и шип в эту розу проник. И протянет он руки, склоняясь к тебе понемногу. Они, - решает рок, - не ценят нежность роз.
«Сокровищницу тайн» создать я был во власти, Кто б страсти не питал к страницам о страстях, И страсть я замесил со сладостной приправой Для всех отравленных любовною отравой.
Во имя давшего всем существам названья, Возносим, распознав, что в нем — все бытие; Непостижимому, не кажущему лика, Тому, кто наречен «властителей владыка»; Кто в разум наш с высот прямой бросает свет; Кто в жемчуг обратил благие мысли наши, Кто обращает в дни ночей сапфирных чаши; Нам давшему восторг, печаль, надежду, страх, Поднявшему луну в полночных небесах; Дающему горам всю мощь их основанья! Все сущее — лишь знак его существованья! Из сущности творца возник творенья злак. Созвездья поднял он могучими руками, Искусно небеса украсив жемчугами. Он — в кротком разуме смиренных мудрецов. Он тот, что, будучи восславен как Владыка, Не молвит: «Моего ты не увидишь лика».
Не для презренных он! Мой стих о них не тужит. Не вкушай ты вина; ясный разум сожжет оно тоже. Солнце юности гаснет, и длинные тянутся тени. Но прямой не сгорает в аду, в этом пламени яром.
Всех зовов сладостней любви всевластной зов, Любовь — михраб ветров, к зениту вознесенных, И смерть иссушит мир без вод страны влюбленных. Явись рабом любви, заботы нет иной, Для доблестных блеснет какой же свет иной? И в мире все игра, что вне игры любовной. Когда бы без любви была душа миров,— Кого бы зрел живым сей круголетный кров? Он мертв, хотя б стократ он был исполнен жизни. Хоть над любовью, знай, не властна ворожба, Пред ворожбой любви — душа твоя слаба. Хоть в кошку, да влюбись. Любой отдайся страсти! Дерись хоть за нее, ну что ж — достойный гнев! Ты без любви ничто, хоть ты и мощный лев. Лишь в доме любящих спокойно и просторно. Без пламени любви, что все живые чтут, Не плачут облака и розы не цветут. Лишь только из любви к полдневному светилу. Ты сердце не считай властителем души, — Душа души — любовь, найти ее спеши!
Сто трещин есть в сердцах от сладостной луны, А на самой луне они ведь не видны. Но в ней не сыщешь к ним лукавого вниманья. Ей нежит ветерок и лик, и мглу кудрей, То мил ему бобер, то горностай милей. А подбородок, ах, как яблоко, он сладкий!
Деревьям лишь тогда в весенней быть одежде, Он снадобья не даст для исцеленья, нет! Наденешь саван ты, зачем же — молви толком,— Как шелковичный червь, ты весь облекся шелком? Зачем роскошество — носил бы полотно. Тебя в предбаннике разденут все равно. В простой одежде будь, она пойдет с тобою, Пока ты бродишь здесь, дорогою любою. Ты отряхни подол от множества потреб, Доволен будь, когда один имеешь хлеб. Творить неправду, мир, намерен ты доколе? Тебе — веселым быть, мне — корчиться от боли? Я свержен — и тебе я не хочу утех.
О Низами! Из дней уйди ты безотрадных, Весь этот грустный мир оставь для травоядных.
Рассудок победит могучих с их мечами. Венец, прельщая всех, царит над силачами. Мечом ты их сметешь не больше десяти.
При первой чаше мы восторг найдем в вине, Благоуханнее десятка гюлистанов.
И мало ли плодов мы сладостных встречали, И что же! Каждый плод нам сладостней вначале.
Так руку за добром протягивает вор,
Пускай воздвигнут мост из камня голубого,— Да знает лишь свою: в ней горькая тоска.
Сверлят жемчужину, когда она влажнее. Его, подросшего, ведь может волк задрать. Лишь только голубок начнет взлетать высоко, — Ласк не увидит он: в него вопьется сокол.
Всевнемлющий творец, ты мне вожатым будь, Достойную тебя даруй мне речь, создатель!
Ты помыслам дурным ставь предо мной предел И отведи меня от недостойных дел.
Ты в глубь души моей своим проникни светом. Позволь моим словам благим служить заветам. Писать не надо слов, идущих не от мысли, Их говорить нельзя. Своими их не числи. Не сложно нанизать слова свои на стих, Но крепость дай стихам, чтоб устоять на них.
Ведь с кровли прыгнуть вниз нетрудно. Только в злости
Ей было радостно свою оставить гневность,
Без меры стражду я! Нет сил моих! О боже! Ты помогаешь всем — так помоги мне тоже!
Коршун мчится за добычей, позабывши страх,
И если бы магнит был не исполнен страсти, Не мог бы привлекать соломинку янтарь. Но сколько есть камней, которые не в силах Привлечь соломинку, — бездушных и застылых. Стремленье страстное к сосредоточью есть. Огонь вскипит в земле, и вот в минуту ту же Расколет землю он, чтоб вздыбиться наруже. Все ж устремиться вниз придет ей череда. Для тяготения в чем сыщется преграда? А тяготение назвать любовью надо. И ты постигнешь: мир воздвигнут на любви. Когда на небесах любви возникла сила, Она для бытия нам землю сотворила. И сердце продал я, и душу я купил. С пожарища любви дым бросил я по странам, И очи разума задернул я туманом. Возжаждавший любви пусть мой услышит зов. Не для презренных он! Мой стих о них не тужит. Сладкочитающим, взыскательным он служит. Страшусь: припишет мне свои грехи певец.
nizamigendjevi.mya5.ru Читать онлайн "Стихи" автора Низами Гянджеви - RuLitмеч. Глаза мои ослабели. Страшусь друзей помянуть: Лицо умыл я слезами, собираясь в последний путь. Ючусь в убежище скорби - затем что нет больше сил Ступить на порог высокий дворца, где я прежде жил. Давно уже белое с черным мешает усталый взгляд Пусть даже солнце с луною перед ним, как свечи, горят. Жизнь прожил, - что ж совершил я? Одни грехи за спиной. Затем-то я и согнулся, страшась расплаты людской. Коль сердце мое в тревоге, коль дрожь в руках у меня, На пире веселом века как выпью чашу огня? Смерть гостьей в дом мой явилась. Как гостью привечу я, Коль слаще всех угощений ей жалкая жизнь моя? Благая трапеза жизни для неба души горька: Ведь ядом тронута сладость шербета и молока. Жизнь вышла со мной проститься - на росстань этого дня. Мой стан согнулся, в объятьях она сжимает меня. Так весь я немощи полон, что трудно страх побороть: Вот-вот рассыплется прахом моя отжившая плоть. В пути своем спотыкаюсь, как перст, ведущий счет. Ты чудом считай, что помню, какой провожаю год. Что воздух мне цветниковый! Что реки с чистой водой! Исы я не жду дыханья и Хызра влаги живой. Как туча, слезы точу я из глаз печали моей: От них, как молния, скрылось виденье минувших дней. Богатство юности щедрой я выронил на пути: Теперь, сгибаясь напрасно, я силюсь его найти. Подобна жизнь моя тени, и ей потребна стена, Чтоб вновь, опору обретши, из праха встала она. Взманив меня, как ребенка, на цвет, и запах, и звук, Душой лукавило небо, чтоб вырвать юность из рук. Из царства радости светлой звучит к веселью призыв Меня ж усыпила седость, мне уши ватой забив. Плетясь за хлебом насущным, таких я полон скорбен, Что мудрый скажет, увидев: несет зерно муравей. Чтоб жизнь мою обесценить, ударом камня невзгод Разбил меня беспощадно чеканщик злой - небосвод. Мои достоинства скрылись от глаз придирчиво злых: Теперь любые пороки - святей достоинств моих. Высоким светом познанья мечты мои зажжены Затем и стан мой согнулся, как дымный круг у луны. В узлах и петлях без счета запуталась жизнь моя, И что распутать сумею, доселе не знаю я. Чтоб сгинул ствол моей пальмы, что ветвь над веком простер, Согнувшись, небо вонзает мне в ногу острый топор. И образа я не знаю, и я содержимым пуст, Ушли они без возврата из сердца, очей и уст. Столь грешен я, что страдальцам, кипящим в грешном аду, Грехами буду я страшен, когда в то пламя сойду. В саду мятежного духа стою согбенным ростком: Я прежде высушен веком - в аду я вспыхну потом. Одно лишь слово ошибки - вот всё, что вещей рукой Судьба вписала заране в житейский перечень мой. Пускай слезой покаянья то слово сотру навек Что нужды! Может ли спорить с судьбой своей человек? В бесплодной тяжбе с судьбою - судьба всесильна, а я Всего ничтожней, что в силах душа измыслить моя. Я жизнь в грехах уничтожил, и если буду убит Судья фетвой наказанья за кровь мою не отмстит. И если выбросит искру костер страдальческий мой Вскипят моря небосвода от жара искры одной! РУБАЙ 1 Тот, кто скорбен, скрывает томленье свое. Нет, не словом очистится сердце мое. Что за странная роза в саду расцвела: Цвет невидим, но внятно дыханье ее? 2 Ту царицу жемчужин, о гурий венец, Что украла судьба у тебя, наконец, Отнесла она волнам на берег крутой: Вот, сказала, для перлов морских образец! 3 Ты не видело, око, как скрылась она, Как над плачем и скорбью глумилась она. Сердце в душу вцеплялось и в сердце - душа, Но, махнув рукавом, удалилась она. 4 Раз никто не целит меня в вечной тоске, Кровью сердца пишу, в бесконечной тоске, Что ж осталось? Одно лишь - скитаться окрест, Чтобы сердце смягчить в сердечной тоске. 5 Небу страсти к тебе не обнять никогда. На тебя я не стану пенять никогда. Кто влюблен в тебя - сам свою душу отдаст; Азраилу ее не принять никогда. 6 Ты ушла, по куда? Я ищу. Как мне быть? Не поведать другим, что грущу. Как мне быть? О, конечно, я вновь не увижу тебя. Кровью взор омывая, ропщу: как мне быть? 7 Если буду вздыхать - чья поможет рука? Если стану терпеть - значит, гибель близка! И скорблю и ликую, лишь вспомню тебя. Да минуют живых эта страсть и тоска. 8 Дух мой - ладан, что вечно курится во мне. Вечны распри кровавые в нашей стране. Ты далеко ли, близко ль бываешь от нас. Мы сражаем друг друга, а ты - в стороне. 9 Если нет с тобой дружбы - темно впереди. Скорбно сердце без дружбы томится в груди, Два-три мига, что в жизни нам свыше даны, Бессердечный, попробуй, один проведи! 10 Лик твой - словно луна, что подъята в зенит, И лучи ее - кудри вдоль нежных ланит, А на лике сияющем темный пушок Словно краска, что прелесть от сглаза хранит. 11 Что ни пить, но вино мне любезней всего. Чистый ток его - помни! - любезней всего. Мир - разрушенный дом. Полусонным мечтать В той руине огромной любезней всего! Ильяс ибн Юсуф Низами (1141 - 1211) - великий поэт Азербайджана, писавший на персидском языке, автор "Хамсе" ("Пятерицы"), состоящей из поэм: 1. "Сокровищница тайн". 2. "Хосров и Ширин". 3. "Лейли и Меджнун". 4. "Семь красавиц". 5. "Искендер-наме". Вслед за ним "хамсе" стали слагать многие другие выдающиеся поэты как на персидском, так и на других языках. Помимо поэм Низами писал также прекрасные газели. Творчество Низами является новой эпохой в поэзин на языке фарси. НИЗАМИ ИЗ ПОЭМЫ "СЕМЬ КРАСАВИЦ" С. 291. "Узкоглазая татарка!.." - Узкоглазая - намек на тюркский тип, считающийся в персидской поэзии эталоном красоты. Слово "узкоглазый" одновременно в фарси означает "скупой", что в данном случае означает: скупая на похвалу. С. 293. ...дань с Омана за два лета... - В Оманском заливе добывали жемчуг, поэтому дань с этих земель была большой. С. 293. "Змею я луну вручил..." - Луна - красавица, змей (дракой) символизирует погибель. Смысл фразы - "убил Фитне". С. 293. Солнце в мир несет весну - и несет тельца... - т. е. наступила весна, поскольку Солнце весною переходит в зодиакальный знак Тельца. С. 296. ...пъянотомные нарциссы розе придала... - приняла томный вид, поскольку нарциссы - глаза, роза - щеки. С. 297. Применила семь она снадобий сполна... - Семь снадобий - набор косметических средств женщины в Иране, состоящий из хны, басмы, сурьмы, румян, белил, золотой фольги и галии (ароматической смеси). С. 297. Морской бык - мифическое морское быкообразное чудовище, которое по ночам выходит на сушу и пасется при освещении Самоцвета, которым он обладает. В поэме же самоцвет (прекрасная дева) несет быка. С. 303. Кожаный ковер, меч и голова - атрибуты казни. С. 306. ...коль его осел застрянет на дороге той... - т. е. если он окажется в затруднении. С. 307. ...куколок таразских играм обучала... - обучала кокетству ("играм") дев из города Тараза, славившегося кокетливыми красавицами. С. 307. И послала перлы морю иль - сказать верней - Солнцу отдала Плеяды в щедрости своей... - отдала то, в чем получающий дары не нуждался, поскольку морю не нужны жемчуга, а Солнцу - свет Плеяд. С. 309. Червонная сера- - термин мусульманской алхимии. С. 310. ...сфера цвета кохля... - цвета сурьмы. Имеется в виду небо. С. 310. ...перлами наполнила пасть Левиафана... - -разбросала звезды в черной пасти ночного неба. С. 310. Из финика - из изящного ротика. С. 310. ...и шафрана съесть сегодня хочет он для смеха... - По поверью, шафран способствует веселому настроению. С. 312. ...развернул пред Хейром свиток с именем своим... - проявил свою злодейскую натуру, поскольку Хейр - добро, Шерр - зло. С. 314. ...и туз их белый рделся... - Туз здесь - белки глаз. С. 316. А давно ль с быком, вертящим жернов, схож он был... - был слеп, поскольку волу на мельнице постоянно завязывали глаза, в результате чего он лишался зрения. С. 316. ...по закрыли лица... - набросили покрывала, поскольку посторонний мужчина, по шариату, не должен видеть лицо женщины. С. 317. ...а огонь впивала... - страдала от мук любви. С. 319. ...с Утаридом повенчал Зухрё... - сочетал браком небесного письмоводителя Утарида (Меркурия) с небесной музыкантшей, прекрасной Зухрой (Венерой). С. 319. Ковсара влага - вода райского источника Каусар (см.). С. 324. - последние шесть строк поэмы - лирическое отступление автора, написанное в назидание властителям. С. 325. ...тогры крылатый росчерк. - Почерк тогра отличается множеством линий, поэтому с ней сравниваются разбросанные в беспорядке волосы локонов. С. 327. ...венец царей Ахсатан... - Ахсатан - ширван-шах Ахсатан ибн Манучехр, по заказу которого была написана поэма Низами "Лейли и Меджнун". www.rulit.me Читать онлайн "Стихи" автора Гянджеви Низами - RuLitРУБАЙ 1 Тот, кто скорбен, скрывает томленье свое. Нет, не словом очистится сердце мое. Что за странная роза в саду расцвела: Цвет невидим, но внятно дыханье ее? 2 Ту царицу жемчужин, о гурий венец, Что украла судьба у тебя, наконец, Отнесла она волнам на берег крутой: Вот, сказала, для перлов морских образец! 3 Ты не видело, око, как скрылась она, Как над плачем и скорбью глумилась она. Сердце в душу вцеплялось и в сердце - душа, Но, махнув рукавом, удалилась она. 4 Раз никто не целит меня в вечной тоске, Кровью сердца пишу, в бесконечной тоске, Что ж осталось? Одно лишь - скитаться окрест, Чтобы сердце смягчить в сердечной тоске. 5 Небу страсти к тебе не обнять никогда. На тебя я не стану пенять никогда. Кто влюблен в тебя - сам свою душу отдаст; Азраилу ее не принять никогда. 6 Ты ушла, по куда? Я ищу. Как мне быть? Не поведать другим, что грущу. Как мне быть? О, конечно, я вновь не увижу тебя. Кровью взор омывая, ропщу: как мне быть? 7 Если буду вздыхать - чья поможет рука? Если стану терпеть - значит, гибель близка! И скорблю и ликую, лишь вспомню тебя. Да минуют живых эта страсть и тоска. 8 Дух мой - ладан, что вечно курится во мне. Вечны распри кровавые в нашей стране. Ты далеко ли, близко ль бываешь от нас. Мы сражаем друг друга, а ты - в стороне. 9 Если нет с тобой дружбы - темно впереди. Скорбно сердце без дружбы томится в груди, Два-три мига, что в жизни нам свыше даны, Бессердечный, попробуй, один проведи! 10 Лик твой - словно луна, что подъята в зенит, И лучи ее - кудри вдоль нежных ланит, А на лике сияющем темный пушок Словно краска, что прелесть от сглаза хранит. 11 Что ни пить, но вино мне любезней всего. Чистый ток его - помни! - любезней всего. Мир - разрушенный дом. Полусонным мечтать В той руине огромной любезней всего! Ильяс ибн Юсуф Низами (1141 - 1211) - великий поэт Азербайджана, писавший на персидском языке, автор "Хамсе" ("Пятерицы"), состоящей из поэм: 1. "Сокровищница тайн". 2. "Хосров и Ширин". 3. "Лейли и Меджнун". 4. "Семь красавиц". 5. "Искендер-наме". Вслед за ним "хамсе" стали слагать многие другие выдающиеся поэты как на персидском, так и на других языках. Помимо поэм Низами писал также прекрасные газели. Творчество Низами является новой эпохой в поэзин на языке фарси. НИЗАМИ ИЗ ПОЭМЫ "СЕМЬ КРАСАВИЦ" С. 291. "Узкоглазая татарка!.." - Узкоглазая - намек на тюркский тип, считающийся в персидской поэзии эталоном красоты. Слово "узкоглазый" одновременно в фарси означает "скупой", что в данном случае означает: скупая на похвалу. С. 293. ...дань с Омана за два лета... - В Оманском заливе добывали жемчуг, поэтому дань с этих земель была большой. С. 293. "Змею я луну вручил..." - Луна - красавица, змей (дракой) символизирует погибель. Смысл фразы - "убил Фитне". С. 293. Солнце в мир несет весну - и несет тельца... - т. е. наступила весна, поскольку Солнце весною переходит в зодиакальный знак Тельца. С. 296. ...пъянотомные нарциссы розе придала... - приняла томный вид, поскольку нарциссы - глаза, роза - щеки. С. 297. Применила семь она снадобий сполна... - Семь снадобий - набор косметических средств женщины в Иране, состоящий из хны, басмы, сурьмы, румян, белил, золотой фольги и галии (ароматической смеси). С. 297. Морской бык - мифическое морское быкообразное чудовище, которое по ночам выходит на сушу и пасется при освещении Самоцвета, которым он обладает. В поэме же самоцвет (прекрасная дева) несет быка. С. 303. Кожаный ковер, меч и голова - атрибуты казни. С. 306. ...коль его осел застрянет на дороге той... - т. е. если он окажется в затруднении. С. 307. ...куколок таразских играм обучала... - обучала кокетству ("играм") дев из города Тараза, славившегося кокетливыми красавицами. С. 307. И послала перлы морю иль - сказать верней - Солнцу отдала Плеяды в щедрости своей... - отдала то, в чем получающий дары не нуждался, поскольку морю не нужны жемчуга, а Солнцу - свет Плеяд. С. 309. Червонная сера- - термин мусульманской алхимии. С. 310. ...сфера цвета кохля... - цвета сурьмы. Имеется в виду небо. С. 310. ...перлами наполнила пасть Левиафана... - -разбросала звезды в черной пасти ночного неба. С. 310. Из финика - из изящного ротика. С. 310. ...и шафрана съесть сегодня хочет он для смеха... - По поверью, шафран способствует веселому настроению. С. 312. ...развернул пред Хейром свиток с именем своим... - проявил свою злодейскую натуру, поскольку Хейр - добро, Шерр - зло. С. 314. ...и туз их белый рделся... - Туз здесь - белки глаз. С. 316. А давно ль с быком, вертящим жернов, схож он был... - был слеп, поскольку волу на мельнице постоянно завязывали глаза, в результате чего он лишался зрения. С. 316. ...по закрыли лица... - набросили покрывала, поскольку посторонний мужчина, по шариату, не должен видеть лицо женщины. С. 317. ...а огонь впивала... - страдала от мук любви. С. 319. ...с Утаридом повенчал Зухрё... - сочетал браком небесного письмоводителя Утарида (Меркурия) с небесной музыкантшей, прекрасной Зухрой (Венерой). С. 319. Ковсара влага - вода райского источника Каусар (см.). С. 324. - последние шесть строк поэмы - лирическое отступление автора, написанное в назидание властителям. С. 325. ...тогры крылатый росчерк. - Почерк тогра отличается множеством линий, поэтому с ней сравниваются разбросанные в беспорядке волосы локонов. С. 327. ...венец царей Ахсатан... - Ахсатан - ширван-шах Ахсатан ибн Манучехр, по заказу которого была написана поэма Низами "Лейли и Меджнун". www.rulit.me |
||
|